Спектакль начинается и заканчивается автоматной стрельбой. В перерыве – ожидание смерти – виденье Жана Жене абсолютно и пугающе.
«Отель “Сплендид”», пьеса, которую Жене при жизни не позволял ставить, является исследованием психологии преступника, и она обращается не только к правонарушителям. И по ходу своего текста Жене размышляет над множеством привлекающих вопросов от нелогичности инстинктов выживания до многочисленных разновидностей игроков и игр.
Это пьеса, которую движет не сюжет. С самого начала понятно, что конец для всех персонажей, кроме одного – смерть. И, хотя тематически этот персонаж – полицейский (Дэниэль Риней) является главным, он вовсе не предназначен для того, чтобы обеспечивать саспенс, толкающий сюжет.
Вместо этого Жене предлагает опыт, который является умственным, эмоциональным и настолько провокационным, что он безжалостно хлещет по основам морали и общественного порядка.
При этом Жене не представляет реальный мир, хотя и заимствует его атрибуты. Этот мир – великолепно оформленный дизайнерским решением Майкла Уилкинсона - с его решительным блеском, с его экстравагантной элегантностью больше близок к сюрреализму, это сон, похожий на правду. И восемь мужчин, насмешливо отражаемые массивными зеркальными стенами, скользят сквозь него, меняют ритм, вращаются в чудовищном танце смерти.
Семеро их них – гангстеры, осажденные в роскоши французского отеля 1940ых гг. («Отель “Сплендид”»).
Их похищенная жертва – американская наследница, «красивая безделушка», мертва.
Задушена Райтоном (Колин Муди). Их заложник-полицейский пересек границу между «жестоким слугой Государства» и его жестоким врагом. «Его соблазнила наша легенда». Возможно.
Богдан Кока, который занял место режиссера после того, как Шерман в самом начале репетиций отошел от дел из-за плохого здоровья, выбрал тон нездоровой праздности.
Это стильный спектакль, не такой замечательный, как мог бы быть, но замечательно красноречивый и органичный. В режиссуре Кока есть определенного сорта конфиденциальность. Он позволяет понятиям Жене звучать, но оставляет место для интерпретаций. И тишина в его постановке звучит подобно воплю.
Яцек Коман в роли Жана по прозвищу Джон находится в центре этого жуткого танца. Его финальный выход в наряде наследницы остается в памяти как гротескный образ забытой невесты. Его исполнение безошибочно.
Все остальные актеры добавляют специфические и смелые детали к мрачному холсту Жене. Например, опасный Райтон Муди; Скотт Ральфа Коттерилла с его жестоким декадансом; импульсивный Браво Тео Геберта; или Боб Дэвида Уэнама – весь непредсказуемое зло с горящими глазами.
И эти актеры ловко орудуют языком Жене, его лингвистическими регистрами, которые двигаются от злобно-поэтических интонаций к лаконичному народному жаргону «крутых парней». Безупречные в вечерних костюмах, «выдыхающие смерть», все они – леденящие, беспристрастные «усмехающиеся чудовища» в горьком пейзаже Жене.
Перевод Neil-Сказочницы.
Оригинал здесь
