Сразу хочу сказать, это не рецензия в обычном понимании этого слова… Это мои впечатления от спектакля – впечатления обычной женщины со скучной профессией без особых талантов, просто любящей театр…
Сейчас, немного приведя в порядок сумбурные мысли и беспорядочные картинки впечатлений, я понимаю, что у меня была уникальная возможность увидеть этот незабываемый спектакль с разных сторон - в разном душевном состоянии, с разных ракурсов и с разными зрителями. Я видела его три раза, и каждый раз по-разному. И каждый просмотр добавлял новые впечатления, которые я попытаюсь собрать и поделиться с вами.
Итак, первый вечер!
Местоположение: Я сидела в центре во втором ряду – так близко к сцене, что могла разглядеть лица актеров, их глаза, малейшие движения и изменения в эмоциональном настрое.
Душевное состояние: я была очень взволнована, и поэтому все происходящее виделось мне очень ярко и остро.
Ощущение мощной энергетики сценического действа захватило с первых минут. И первый ее посыл исходил от Грега Стоуна (преподобный Пэрис).
Мне очень нравится этот актер, хотя, к сожалению, я его очень мало видела и только в экранных работах. Мне сразу запала в душу его лучезарная улыбка, освещающая мир, и невероятная доброта, которая исходила от него и его экранных персонажей.
Его сценический образ – это человек слабый, напуганный, зависящий от мнения окружающих и опасающийся за свое положение в обществе. Этот страх был ощутим физически, персонаж Стоуна был пронизан им и источал его в зрительный зал. И капельки пота на виске преподобного Пэриса только подчеркивали это его состояние. Движимый этим страхом он поддается всеобщей истерии, пытаясь оставаться на ее верхушке. И актер блестяще передал это состояние персонажа в развитии с легкой искоркой комичности, так что под конец мне даже стало его (Пэриса) жалко.
Пол Инглиш играл двух персонажей – в первом акте Патнама, а в третьем и четвертом – судью Хаттона. Оба персонажа получились весьма яркими. И если от Инглиша-Патнама исходила напыщенность с налетом глупости, то инглишевский коронный взгляд из подлобья у судьи Хаттона просто обжигал морозом по коже.
Несравненная Джулия Блейк в роли Ребекки Нерс – роль небольшая, но очень запоминающаяся. Она словно олицетворяет вселенскую доброту и мудрость. И при этом хрупкость образа, созданного актрисой, остро давала почувствовать, насколько беззащитна может быть доброта перед лицом массовой истерии и жестокости толпы.
Джулия Блейк – удивительная женщина, тепло, излучаемое ею, мгновенно проникает в душу. И талантливая во всем, что она делает – о чем красноречиво говорят маленькие фигурки всех персонажей пьесы, связанные ею. Всех, кроме Джона Проктора. Интересно, почему…
Преподобный Хэйл в исполнении Гранта Картрайта вызвал симпатию. В глазах Картрайта отражалась искренняя вера его персонажа в то, что он делает, я бы даже сказала, что они светились детской наивностью. И очень интересно было наблюдать, как эта наивность сменялась разочарованием, болью и отчаянием! Актеру удалось передать тот путь, который прошел его персонаж. Он был очень симпатичным))
Юмористическую нотку вносил в представление Джон МакТирнан, который играл Джайлса Кори – милого старика. Он ухитрялся заставлять зрителей смеяться даже в самые драматичные моменты, когда у меня уже слезы подступали к горлу.
Мне понравились и молодые актрисы, играющие девушек. Они хорошо вписались в блестящий актерский ансамбль. Особенно яркими мне показались образы Мэри Уорен и Титубы, а на красивом лице актрисы, играющей Абигаль, сразу проявлялась внутренняя червоточина ее персонажа.
Самое сладкое оставила на конец)))
Джон Проктор появляется на сцене в простой рубахе с закатанными рукавами. И его руки сразу привлекают к себе внимание. Кажется, что он только что стряхнул с них землю.
Его руки тоже участвовали в спектакле, то открытые, обращенные к жизни вначале, то спрятанные за опущенными рукавами под грузом безысходности в конце.
Проктор поначалу просто приходит узнать, что происходит, не предполагая, чем это все закончится. Его мысли заняты другим – хозяйством, непростыми отношениями с женой и копанием в себе.
Кто сказал, что Дэвид был деревянным, монотонным и скучным?!!! Слепцы!!!
За пуританской сдержанностью скрывается бурлящий поток страстей! И этот поток сначала струится, а потом извергается на зрителей через глаза, через руки, через всю спокойную фигуру Дэвида. Вокруг него растет электрическое облако, которое держит в напряжении весь зал!
А как он держит паузы!!! Зал замирает, когда Проктор молча стоит перед ним, погруженный в свои мысли, а напряжение не ослабевает ни на миг!
Сцены с женой – это отдельный разговор. Минимум движений и физических проявлений, но сколько любви! Глубокие чувства, которые не нуждаются в страстных проявлениях.
Сдерживаемые эмоции прорываются в третьем акте, когда Проктор в отчаянии признается в своем грехе и валяет по полу Абигаль, измазав ее землей! Страшный саркастический смех Дэвида и его «Бог умер!» заставляют волосы шевелится! У меня комок к горлу подкатился и слезы подступили к глазам, несмотря на то, что актеры пытались разрядить накал страстей отдельными шутками!
И наконец, финал!
Жалкий, но забавный перепуганный Пэрис, полные отчаяния глаза Хейла, упрямо непреклонный Данфорт! Просто душераздирающая сцена Проктора с женой – снова минимум движений, они только держаться за руки, но столько любви!!!
И Проктор выбирает жизнь, потому что он простил себя, потому что он любит и любим, потому что именно сейчас он хочет жить! И сколько боли в глазах Дэвида, когда он понимает, что придется отказаться от предоставившейся ему возможности жить, потому что он не может позволить втоптать в грязь его имя. Боли, и в то же время, успокоения, потому что душа чиста…
Даже сейчас, когда я пишу, вспоминая пережитое, комок подкатывает к горлу…
Да простят меня читающие, но человек, который посмотрев спектакль, мог написать, что Дэвид «так же занимателен, как и его парик», что у него «мертвые глаза»… Куда он смотрел?!!!
Наверно, на свое отражение в зеркале!
Он, может быть, и смотрел, но НЕ видел! Вернее, видел только то, что ему было нужно для поддержания интереса к собственной персоне, пусть даже и такими грязными методами… К слову, в этом он уподобился той же самой толпе, которая в далекие времена растерзала Джона Проктора, Ребекку Нерс и других хороших невинных людей, и явился отличной иллюстрацией к тому, что пьеса и сегодня актуальна!
Второй вечер.
Местоположение: Я сидела на пятом ряду, на некотором возвышении от сцены.
Душевное состояние: Вчерашнее волнение сменилось спокойствием и объективной разумностью.
Мне самой было интересно, как я буду воспринимать один и тот же спектакль второй раз подряд, не поймает ли меня мое спокойствие и подготовленность к эмоциональным потрясениям в ловушку отстраненности.
Не тут-то было! Мое спокойствие улетучилось с первым выходом Дэвида!
А с моего места я вдруг увидела не только самих актеров, а всю сцену! Декорации на сцене очень лаконичны и просты – белый фон, обрамленный черной пустотой.
Но каким-то образом, эта простота создавала на сцене некую особую атмосферу, особую пространственно-временную сферу. Словно там было открыт проход в прошлое! Актеры появлялись из темноты, словно из глубины веков, и возвращались обратно во тьму времен, давая нам, сегодняшним, возможность увидеть отдельные моменты жизни их персонажей. Аутентичность костюмов той эпохи только подчеркивала ощущение реальности происходящего.
Музыка, звучавшая перед началом каждого акта, усиливала эмоции.
Это завораживало.
И я снова была вовлечена в драматическое представление и снова сопереживала героям.
Правда, в тот день, мне показалось, что зал был несколько холодноват. И эта его холодная реакция на происходящее на сцене слегка приглушала эмоциональный накал актерской игры.
Вечер третий.
Местоположение: Последний ряд. Правда теплилась надежда, что положение спасут купленные нами биноклики!
Душевное состояние: потрясающая смесь эмоций! Грусть, тихий ужас и радостное волнение близкое к экстазу, и это только малая толика того, что происходило у меня внутри! Это был последний спектакль, последний вечер в Мельбурне и в Австралии вообще. А впереди была совершенно удивительная и невероятная встреча с исполнителем главной роли!!!
Я думала, что от волнения я просто не смогу смотреть спектакль, вернее ничего не увижу… Ха-ха!
Я утонула в нем с головой!!! По-моему, это был самый лучший спектакль из всех трех, виденных мною!
Я снова видела все совершенно с другого ракурса. Зрительный зал был весь передо мной, и он в тот день был очень чутким и отзывчивым, единым целым реагируя на все действия актеров!
Чувствуя это, и актеры играли очень воодушевленно.
А Дэвид! Что он творил!
Он приковывал к себе внимание зрителей, завораживая их одним взглядом, он доводил напряжение до предела, а потом отпускал одну фразу и все смеялись, а потом снова устремлял свой взгляд в зал, и воцарялась гробовая тишина – ведь Проктор шел на смерть!
Отдельно хочется сказать о режиссере. Я всегда восхищалась этой профессией… Ведь режиссер – это человек, который, прочитав пьесу, все ЭТО увидел – весь спектакль в целом и каждый его эпизод, всю канву сюжета и каждого актера по отдельности – и воплотил увиденное в жизнь дополнив костюмами и декорациями!
Что я могу сказать… Я могу только повторить слова, сказанные моей подругой – мощная постановка, потрясающие декорации, отличные костюмы, блестящее актерское исполнение!
Это был незабываемый спектакль!!!
И тихонько вытирая слезы, я слышала всхлипывания женщины, сидящей рядом…
Снимаю шляпу!
