Дэвид Уэнам знает цену анонимности и твердо стоит на этом. В Лос-Анджелесе закончен его последний фильм, и актер, более известный как Дайвер Дан пытается не говорить с Джерардом Райтом о религии, храня секретность и подавляя тревогу.
Стилистка суетится и вертится, и густые светлые волосы Дэвида Уэнама послушно укладываются волнами. Она накладывает блеск для губ и, кажется, на лице актера уже несколько слоев грима. Но он все еще сидит в кресле, бумажное полотенце закрывает воротник его рубашки, а его глаза, цвета голубого топаза, мерцают, устремляясь то в зеркало, то на стилистку, то в мой блокнот. Он думает, но по существу ничего не говорит о религии. Его последняя работа, мини - сериал АВС «Испытание огнем» напоминает о событиях, связанных с проведенным в 1999 г. в Восточном Тиморе референдумом по вопросу о независимости от Индонезии. Религия – одна из многочисленных субтем сериала: конфликт католиков Восточного Тимора, рисующих изображения Иисуса на стенах своих домов, с индонезийцами – крупнейшей в мире мусульманской нацией.
Уэнам думает об этом, смотрит в зеркало, смотрит вдаль. «Я полагаю, их вера дает им фантастическую внутреннюю силу и мужество», - говорит он наконец.
Младший из семи детей, один из двух братьев, он был воспитан в Сиднейском пригороде Марриквилле, где до 12 лет спал на полу в столовой. Он получил католическое образование в школе Христианских Братьев.
Стилистка делает последние мазки, вытирает, подправляет и отступает назад, чтобы осмотреть свою работу. На полушутливое замечание по поводу наследства его католического воспитания сорокалетний актер отвечает: «Это есть, конечно. Я могу только надеяться, что оно дало мне прочный фундамент. Я могу только надеяться».
Он говорит очень мало, и каждая статья, написанная о Дэвиде Уэнаме повторяет два основных момента. Во-первых, рассказ о его способностях трансформировать себя и становиться Неким Другим Человеком – будь-то Фарамир из двух частей трилогии «Властелин колец», или психопат Бретт Спраг из «Парней», или растиражированный Дайвер Дан, или хныкающий и говорливый наркоман Джонни Спитиери из «Сравнять счета», во-вторых, упоминание о кризисе веры в себя, сопровождающем каждую новую роль.
«Каждый раз это становится все более обескураживающим, - сказал Уэнам в 1999 г., когда готовился к роли покорного Ивана в пьесе «Искусство» (Art). – Я иду через материал, и это дает мне ощущение нервозности и внутреннего разрушения, всякий раз, когда я приближаюсь к новой работе». И дальше, спустя год: «Я прогуливаюсь и думаю. Я представляю себе персонаж. Я вижу его, слышу его, я ищу, где бы он мог быть».
В Лос-Анджелесе сегодня на полдень назначено окончание его работы над озвучиванием эпической драмы меча и сандалий «300», которая должна выйти в следующем году. Он говорит об этом хладнокровно. «Иногда, совершенно непроизвольно, я беру теннисный мяч и бросаю его. Может быть это форма медитации, но каким-то образом это приводит меня в состояние, когда я могу сфокусироваться и обдумать то, что я в силах сделать». Он совершенно не желает обсуждать свою работу. «Это как раз то, о чем я предпочел бы помолчать». Он вращает глазами и продолжает: «Так же, как и о многом другом».
Есть множество актеров, которые не желают говорить о своей личной жизни. Что интригует в упрямстве Уэнама, так это то, что оно мотивировано профессиональными причинами. «Целая часть моей творческой жизни была разрушена, когда я стал знаменитым, - как-то раз изрек Рассел Кроу. - Я был человеком, который мог свободно чувствовать себя в любой ситуации, видеть то, что мне нужно было видеть и получать информацию».
Возможность незаметно наблюдать за людьми, это как раз то, с чем Уэнам нелегко расстанется. Джессика Хоббс, режиссер «Испытания огнем» поражена его искусством камуфляжа. «У него величайшие физические способности быть невидимым, - говорит она. – Я находилась с ним на публике целый час, прежде чем его неожиданно узнали. Он совершенно спокойно выходит, если захочет».
Хоббс уверена к тому же, что Уэнам остро чувствует любую потерю анонимности. «Он был бы опустошен, если бы у него не было этого, - говорит она. – Он любит эти маленькие детали, эти совершенно личные моменты человеческой жизни. Он великий наблюдатель».
Уэнам подтверждает это в следующий раз, когда мы разговариваем по телефону. «Я сижу на берегу в Санта-Монике, - говорит он счастливо. – И очень немногие люди узнают меня. Мне это нравится. Если хочешь изображать общество на экране, нужно увидеть, что оно из себя представляет».
Перед лицом славы Уэнам, в конце концов, раскрывает некоторые личные ритуалы. Один из них – посещение театров. Другой – матчи «Сиднейских Лебедей», которыми он был захвачен с тех пор, как Австралийская команда еще называлась «Южный Мельбурн», а он учился правилам игры у местного Марриквилльского мясника. Воскресные игры на Сиднейской крикет-площадке – лучшее и прогулки по склону возле дома в Поттс Пойнт.
Но есть дверь в жизнь Дэвида Уэнама, которая остается крепко закрытой. За этой дверью - дом, семья и личная история. Время от времени он легким толчком приоткроет её. Мы знаем, что ребенком он любил перевоплощения – он был незабвенным Джо Уитламом, а его родители, Билл и Кэт, не могли не поразиться заблудившемуся театральному гену, который появился в их семье, они активно воспитывали его, покупая мальчику театральные абонементы ко дню рождения. Он не прошел прослушивание в Национальный Институт Драматического Искусства, но был допущен в Нипинский Колледж в Западном Сиднее. Его подруга, с которой он вместе уже 12 лет, Кейт Агнью – учительница йоги и актриса, их дочь Элиза родилась в 2003 г. Он все это подтверждает, но он не говорит об этом.
«Мы все обычные люди, в конце концов, но в нем есть что-то экстраординарное, - говорит Пол Кокс, который восемь лет назад режиссировал главную роль Уэнама в волнующей драме «Молокай: история отца Демиена». – Вы знаете, в нем что-то горит и нуждается в выходе».
«Мне очень интересно, знаем ли мы все, на что он способен, – говорит Хоббс. – Он может совершенно исчезнуть в роли».
Тренер Марк Твайт, который следил за изнурительной трансформацией пяти актеров и 50 статистов в спартанских воинов для фильма «300», описывает Уэнама так: «самоуничижающий… его отношение к гимнастике становилось все лучше и лучше по мере того, как проект продвигался. Другие бросали, когда начинали думать, что выглядят достаточно хорошо, но Дэвид оставался».
Уэнам «оставался» и тогда, во время работы над фильмом «Молокай», который снимали в далекой Гавайской колонии прокаженных. В то время, как большинство других актеров и съемочная группа каждый день улетали, режиссер Кокс и Уэнам жили четыре месяца на острове среди прокаженных и сдружились с ними. «Было бы странным, если бы мы уезжали из общины, имея возможность жить здесь и дышать этим», - говорит Уэнам.
На его правом плече остался сувенир от «Молокая» - незамысловатая голубая татуировка черепахи. По возвращении в Гонолулу он и Кокс зашли в тату-салон, где оба сделали татуировки, изображающие черепаху. Кокс характеризует этот образ как «Гавайский символ мира, земли и всего того, что напоминает нам о тех очень важных днях, что, - добавляет он, – … будет сопровождать нас всю жизнь. Я был последним человеком, который хотел бы иметь татуировку. Дэвид тоже. Но когда мы встречаемся, мы всегда соединяем татуировки вместе, они как бы приветствуют друг друга».
Черепаха ненадолго мелькает во время смены костюма в фотостудии Лос-Анджелеса, где Дэвид переодевается. Один небольшой штрих: он стоит одиноко у окна, надевая коричневый кожаный пиджак и, одновременно, пробует изобразить на лице самые разнообразные выражения. В какое-то мгновение, когда он смотрит в окно, в его взгляде появляется чистая злоба. Это подобно алмазу, отражающему мрак.
Вот почему репутация Уэнама остается неизменной: он способен впитывать и затем воссоздать характер, как это случилось в «Испытании огнем», экранизируемом прошлой зимой. Уэнам играет Марка Уолдмана, идеалистичного, беспокойного полицейского, чей характер, обстоятельства и поступки свободно базируются на образе Дэвида Сэвиджа, австралийского федерального офицера, который служил в Восточном Тиморе волонтером ООН во время референдума 1999 года, а позже вернулся, как член Комиссии по Вренным Преступлениям.
Мини-сериал был показан по австралийскому ТВ с 21 по 28 мая. В нем есть только один волнующий эпизод, связанный с австралийской историей, большая часть актеров – восточные тиморцы, которые не имеют никакого актерского опыта, но являются настоящими жертвами насилия, которое развернулось в этой стране с тех пор, как она утратила суверенитет.
«Я уверен, что эти люди играли с абсолютной точностью, потому что узнавали знакомые события, - говорит Уэнам. – Бороться с эмоциями – вот что было самым сложным»
В связи с окончанием работы над «300», здесь, в Лос-Анджелесе он обсуждает свои будущие проекты. «Я никогда в жизни не пересекался с таким количеством австралийцев, - говорит он из Санта-Моники. – Все здесь, потому что в Австралии недостаток работы. Кое-кто, конечно знаменит и преуспевает, но у большинства есть только хлеб с маслом».
Уэнам указывает на неизбежную утрату культурной индивидуальности. «Я боюсь растущей однородности австралийского общества, - говорит он. – И это во многом воздействие того, что мы видим на больших и маленьких экранах».
Но он окрылен и только слегка сдержан в выражении своей глубокой веры. «Исторически, это дает нам возможность уяснить, кем мы были и кем мы стали», - говорит он об австралийских фильмах и киноиндустрии. «Но с другой стороны – это все, что мы имеем, - говорит он с усмешкой, но добавляет. – Большое влияние на мою карьеру оказали такие люди, как Джон Меллон, Джон Харгривс и Редж Ливермор. Я пересматриваю их работы и понимаю, кем мы были, и что происходит в Австралии сейчас».
Он прерывается, пораженный видом двух подростков в футболках и шортах, которые, по его словам, только что прошли мимо, дымя огромными сигарами. «Боже, - замечает он. – Это странное место». Этот момент в Лос-Анджелесе запомнится и, возможно повторится на сцене или на вашем экране. То, что другие иногда забывают, Дэвид Уэнам помнит.
Перевод Neil-Сказочницы.
Оригинал 1.
2.
3.
4. 5.
