У Джо Файннса еще один плохой день. Пока Наоми Кэмпбелл с возрастающим нетерпением дожидается его компании в Лондоне – и леди не одинока в своем ожидании – он застрял на вершине раскаленной солнцем балканской горы.
Тяжелый воздух наполнен всеми разновидностями кусающих и жалящих насекомых. Мозги начинают кипеть уже приблизительно при 42° Цельсия (108 ° по Фаренгейту). Этим утром огни лесных пожаров бушуют на горизонте и воздух раскалился, вероятно, уже до 50°.
Джо не скоро придется попасть в Лондон. Сегодня, во всяком случае, ему придется хорошенько попинать своего партнера по экрану, австралийца Дэвида Уэнама. Вы можете услышать глухой стук ботинка о ребро, если оставите тень древнего православного монастыря в Тресковце, в южной Македонии и подниметесь по извилистой тропинке, через высохшую, усыпанную щебнем альпийскую лужайку к вершине скалы.
Уэнам корчится в пыли, кашляет, сплевывает, окруженный ореолом ос. Файннс, небритый, раздраженный и очевидно смакующий перспективу очередного дня маринования в собственном поту, пинает его в живот, припечатывает его руку каблуком своего ковбойского ботинка и растягивает слова: «Тебя никогда не было, Люк».
Это продолжается с перерывами на ланч и реставрацию повязок Уэнама с 9 утра до 8 вечера. К тому времени даже с Манчевски (человека, который уговорил их: «Поехали в Македонию, сниматься в моем истерне, - это будет весело») было достаточно.
И это один из самых удачных дней на съемочной площадке «Праха» - первого «баклава-вестерна». Даже по гибким стандартам кинопроизводства это невероятные и ужасающие съемки – «Апокалипсис сегодня» без роскоши студийного бюджета.
Предзнаменования были дурные. С первого дня команду начали косить болезни, от дизентерии и далее по медицинскому словарю, в равной степени скверные симптомы. Даже штатный доктор выбыл из строя.
Потом все стало еще более фатальным. За неделю до моего прибытия Балканы поразила самая ужасная тепловая волна за последние 30 лет. К списку болезней добавились солнечные удары. Площадку захватило стадо мародерствующих овец, обезумевших от жажды. Поскольку это были балканские овцы, происходили несчастные случаи.
Спустя пару дней несколько человек были ужалены тысячами ос, которых привлекли арбузы, предназначенные для спасения съемочной группы от обезвоживания. Их рой сопровождался налетом москитов и лошадиных мух.
Потом началось мрачное роптание македонцев, толкующих о правительственном заговоре. Удивляться нечему, термометры доходили до отметки 50° Цельсия, а в ежевечерних новостях по государственным каналам утверждалось, что температура не поднимается выше 42° - предельно допустимая норма, преодоление которой повлекло бы за собой введение чрезвычайного положения и приостановку работы.
Похоже на то, что этот фильм – Каин и Авель, ид против эго, притча о двух братьях-ковбоях, со старого американского запада, которые перенесли свою смертельную вражду в Македонию, завербовавшись наемниками в противоборствующие силы во время первой Балканской войны в 1912 году – вызвал гнев Всемогущих.
Если вы решите, будто все это очень похоже на то, что только Сэм Пекинпа мог себе позволить, вы будете правы. Но старый Сэм всегда утверждал, что на его стороне сам дьявол.
Всё, включая НАТО, ополчилось против «Праха» и его полного драматизма исторического размаха от бесплодной Аризоны до разоренных бандитами Балкан, где молодой Ататюрк тщетно боролся за сохранение Македонии под контролем Османской империи.
Завершающий этап подготовок к съемкам пришелся на весну 1999 года, тогда война разразилась в соседнем Косово и отпугнула от проекта деньги. Отчаянные мольбы Манчевски потонули в реве американских Б52.
Имелся еще один несчастный фактор, почти столь же раскаленный, как и погода. Управляющая всем этим сюрреализмом загадочная фигура самого Манчевски в огромном карикатурном стетсоне.
Бывший панк из македонской столицы Скопье, который ушел с площадки своего последнего фильма всего через две недели после начала съемок, заявив, что голливудский продюсер думает, что: «у неё член больше, чем у меня».
И да, эти бессмертные слова: «Он никогда больше не будет работать в этом городе» - или что-то в этом духе – которые действительно были произнесены Лаурой «Красоткой» Зискин после этого театрального ухода с площадки фильма «Голодный». (Характерно, что команда бунтовала против замены Манчевски и «Голодный» был, в конечном счете, доснят британским режиссером Антонией Бёрд, которая утверждает, что её проблемы были созданы не Манчевски).
Даже сбривший свой зеленый могикан Манчевски производит неизгладимое впечатление. Только тот, у кого великолепно развито чувство нелепого смог бы расхаживать по площадке в смешной ковбойской шляпе и в широком шерстяном платке, драпирующем узкие плечи и при этом ожидать полного послушания.
Первые впечатления, конечно, бывают обманчивыми. Манчевски мог подхватить развязность и эксцентричную манеру одеваться, снимая поп-видео в Америке, но он вовсе не дерзкий дурак. Поскольку он понимал, что дело не в деньгах и даже не в том, позволят ли ему вновь встать за камеру.
«Пять с половиной лет кровавого пота – вот как дается мне этот фильм, - говорит он. – Я делал дерьмо из денег, снимая студийные фильмы, но я не мог снимать этот фильм. Нельзя снимать хорошее кино, которое хоть что-то значит, под дистанционным управлением. Нельзя мириться с тем, что происходит в Лос-Анджелесе. Это несмешно. Голливуд переполнен самыми жалкими и несчастными людьми, которых я когда-либо встречал, а я родом с Балкан».
Эти небольшие осложнения с Зискин, вероятно, самой могущественной женщиной в Голливуде, могли бы положить конец карьере Манчевски, не имей он номинации на Оскар и Венецианского Золотого Льва за фильм «Перед дождем» - лирический дебют, предупреждающий о том, что может случится, если Македония последует за остальной частью бывшей Югославии к пропасти войны.
Трудно недооценить эффект, который произвел этот фильм в крошечной, хрупкой стране, в которой нет никаких исторических или этнических прецедентов кроме разделяемого нежелания славяно- и албано-говорящих народов связывать свою судьбу с сумасшедшими домами Белграда и Тираны.
Македония – слово, означающее «смешение», здесь есть, кроме того, сербские, валашские, румынские и болгарские меньшинства и на карте современных Балкан это страна-головоломка.
В таких условиях Манчевски оказался невольно и неохотно больше национальным талисманом, чем кинопроизводителем. Его перфекционизм может обернуться для него кошмаром в работе, но в стране, где господствуют клики и политические интриги, безупречное упрямство панка завоевало ему доверие рядовых македонцев.
До перестрелок на границе с Косово возле Тетово в прошлом месяце, обе главные общины Македонии разделяли гордость по поводу того, что их страна – единственная часть бывшей Югославской Республики, где ни один выстрел не был сделан в гневе.
Похожий на сказку «Перед дождем» с его мощным призывом к терпимости был фантастичным и, казалось, тронул сердца всех этнических групп. Новые страны нуждаются в героях и Манчевски, панк, который сбежал в США «так скоро, как только смог» и который цитирует Sex Pistols, как кого-то, кто оказал решающее влияние на его формирование, случайно оказался избранным на роль лидера. Блудному сыну был вручен мифический клей, который должен соединить нации воедино – это как если бы Малкома МакЛарена вновь попросили изобрести монархию.
«Прах», в котором действуют непрочные союзы между албанцами, болгарами, сербами, турками, греками и различные повстанческие отряды борются за господство над Македонией, пять столетий находившейся под властью Османской империи, нужно будет смотреть сквозь очень тонкую призму, как бывает, когда впервые смотришь на дневной свет или на Каннском, или на Венецианском кинофестивалях; оба сейчас борются за право первого показа фильма.
Справедливо и то, что некоторые неназываемые люди из Пентагона и ООН тоже пожелают первыми увидеть фильм. Если подобная ответственность висит на Манчевски тяжелым грузом, он этого не показывает.
По-мальчишески колючий, столь же обаятельный, сколь и импульсивный, даже среди своих он личность обособленная, этот эффект усиливает легкое смещение зрачка в одном глазу.
Никто ничего не знает о его детстве в Скопье и он предпочитает, чтобы так оно и продолжалось. Вспышка гнева все же выдает некоторую нервозность. «Я аутсайдер. Я никогда не был частью какого-то политического или культурного учреждения, несмотря на то, что это необходимо, этого требует общественная жизнь. Это почти тоже самое, что и Голливуд, я думаю. Так что я не должен был продавать свою задницу, и это ставит меня под подозрение правительства здесь. Все эти разговоры о гражданской войне безумны и опасны. Я действительно не думаю, что такое может случится. С другой стороны, я говорил тоже и о Боснии. Македония не Косово. Даже сравнить нельзя, как относятся к албанцам тут и там. Я открою вам тайну. Это столкновение в Тетово – моя вина. Я подкупил их (албанских партизан) для рекламы фильма, и они немного переборщили».
В аэропорте Скопья возникает нелегкое чувство места, которое находится вне пределов слышимости чего-то скверного. Перелет из Лондона был полон осторожными американцами и провинциальными британцами, которые притворялись кем-то из Сити.
Едва мы приземлились американский вертолет, груженный боеприпасами и топливом, загрохотал, тяжело поднимаясь над взлетно-посадочной полосой и вкопанными по краям поля ощетинившимися орудиями. Все это отправлялось в Косово, за горный хребет на горизонте, где все еще бушует наземная война.
Систематические сербские зачистки многострадального албанского большинства замедлили в равной степени циничный процесс образования чисто албанского государства. НАТО ведет счет с безупречной справедливостью. Вы сами можете определить, до какой крайности дошла страна, когда каждый, у кого есть машина, становится водителем такси. И каждый человек среди волнующейся толпы за дверями аэропорта, кроме одетых в шарфы и в пальто длиною до лодыжек албанских женщин, которые прижимали к груди возвратившихся сыновей, были водителями такси.
Македония заплатила ужасную цену за то, что позволила НАТО использовать себя в качестве базы в войне против Милошевича. Блокада Сербии, главного рынка Македонии, разрушила её индустрию, а 400 тыс. албанских беженцев из Косово угрожали и без того уже хрупкому этническому балансу между православными славянами и мусульманскими албанцами.
Не удивительно, что к лицемерному ужасу Запада, страна, наконец, решила закрыть свои границы. Перед Балканскими войнами 1990ых гг. она была второй беднейшей Югославской республикой после Косово, сейчас уровень безработицы здесь превышает 50 %. Средняя недельная зарплата для тех, кому повезло с работой – 25 денаров.
Вам не удастся наслаждаться зрелищным пейзажем. Дороги наводнены американскими военными конвоями, и улицы наполнены солдатней, увивающейся за безработными фабричными девчонками.
Нетрудно представить, откуда Манчевски черпал вдохновение для «Праха», в котором Файннсовский горячий аризонский проповедник охотится на своего аморального брата посреди войны с кем-то там еще.
Историческая основа сюжета - крушение Османской империи, представляющей собой самое стабильное мульти-этническое общество в Европе, тоже не случайна. Миф о неуправляемых, непослушных Балканах в основном происходит от тех двух грязных коротких Балканских войн 1912 и 1913 гг. Манчевски привлек огромный материал отчетов Комиссии Карнеги в Первую и Вторую войну, но что его действительно очаровало, так это, прочитанные несколькими годами ранее колоритные «Признания Македонского бандита», написанные Альбертом Сонничсеном, авантюристом из Сан-Франциско.
«Я нашел много убедительных параллелей с людьми Запада, особенно с американцами. Их засасывало в водоворот войн, но они почти никогда полностью не понимали, что происходит. Было похоже на то, что они попросту пытались что-то решить в самих себе».
Чтобы утвердить этот пункт, в фильме ненадолго, но незабываемо появляется отец психоанализа, Зигмунд Фрейд, его тошнит на борту трансатлантического лайнера.
Фотографии Сонничсена, на которых были запечатлены причудливо одетые бандиты, убедили Манчевски, что он должен снимать фильм именно как баклава-вестерн.
«Мы не могли использовать многое из того, что описал Сонничсен, поскольку это было слишком фантастично. Люди просто не поверили бы в это. Чем больше я читал и видел, тем больше мне все это напоминало мексиканских сапатистов-революционеров и бандильерос, все выглядело так, словно они делали покупки в одном бутике».
Насилие стало еще одной связующей нитью, поскольку, когда дело доходило до холодной расчетливой жестокости, угрюмые ковбои, которые населяют романы Кормака МакКарти и фильмы Сэма Пекинпа поступали ничуть не лучше, чем балканские бандиты.
«Очень тяжело читать отчеты Комиссии Карнеги, потому что осознаешь, что насилие, которое происходило тогда, до сих пор происходит на Балканах. Людей распарывали и душили их же кишками. Отрезали руки и этими руками забивали еще живого человека до смерти. Людей закапывали в землю по шею, а потом поджигали голову с помощью бензина. Это стало общим западным восприятием балканского поведения, и оно было подкреплено неправильными представлениями, созданными писателями вроде Ребекки Вест («Черный Ягненок и Серый Сокол»). Когда хотят избавиться от собственных демонов, их приписывают кому-то другому. Подобное насилие было не в новинку Западу, тем более Старому американскому Западу. Насилие на Балканах было всегда и теперь его не меньше»
.
Мы шутим, что если бы вмешались немцы, была бы только одна Балканская война. В прошлом месяце, когда вспыхнули бои на холмах над Тетово, немецкая танковая часть праздно стояла рядом, в то время как македонская полиция обстреливала мятежников. Перекрой они тогда границу, выстрелы вообще никогда не прозвучали бы.
Посещавший Тетово во время недавних столкновений Манчевски в типичных для него цветистых выражениях рассказал, что гордится тем как албанских боевиков, которые напали на город встретили там. «Если македонцы выйдут во всем блеске всеоружия в стиле Голливуда, это будет кошмар. Ни одна албанская витрина не была разбита во время террористического рейда на Тетово. Не было никакой этнической мести и это нужно приветствовать».
Хотя он симпатизирует многим из относительно скромных албанских требований в отношении признании их языка и университета, его злит то, что «ни албанская партия, ни интеллигенция не осудила открыто и четко» насилие, которое он расценивает как расизм.
«Если вы обращаетесь с институтами правопорядка как злостный неплательщик с налогами, вы рискуете получить квази-государство в духе Милошевича. Это порождает недоверие. Когда развязываешь насилие, никогда не знаешь, чем это закончится. Даже когда квалифицируешь это как борьбу за права человека. Начинается так – один парень напивается и сходит с ума и пошло-поехало. Именно так в целом обострилась ситуация в Косово, и в психологическом, и в физическом смысле. Албанские боевики, которые в основном выходят из Косово имеют ошибочную уверенность, что Запад бомбил Сербию для того, чтобы они смогли создать свое чистое албанское мега-государство. Это примерно такая же ситуация, которую США получили в Афганистане с талибами. Вооружая КЛА, Запад создал свой собственный джихад в Косово. Разговор о правах человека используется как тонкая ширма, чтобы прикрыть захват земель и перераспределение сфер влияния преступных картелей. Запад во многом ответственен за то, что происходит здесь».
Он так же зол на «возбудительное» освещение конфликта, особенно Би-Би-Си, которую он обвиняет в том, что она пропагандировала неизбежность гражданской войны уже тогда, когда угрозы еще не было.
Манчевски, надо сказать, славянин, но даже албанцы из Тетово, с которыми у меня был разговор на этой неделе и у которых двойственное отношение к бандитам на холмах, признают, что пора сложить оружие. Арсим Селадж, студент, который заявляет, что его побили македонские полицейские за то, что он посещает «незаконный» городской албанский университет, говорит, что необходимы «диалог и компромиссы. Правительство должно говорить с нами. Все это произошло из-за разочарования, поскольку ничего не было сделано для албанского населения. Нужен немедленный диалог, а не война».
«Не буду вам лгать. Это был ад, но положение, наконец, улучшается, - уверил меня Крис Оти, английский со-продюсер фильма, в ночь моего прибытия на их базу в пыльный провинциальный Прилеп.
Несколькими часами позже Оти, человек безграничного оптимизма и с хорошими манерами, был покусан мастиффом на пороге собственной гостиницы. Он даже вымучивал улыбку, хромая на следующий день по площадке в Тресковце после двойной прививки от столбняка. «Могло бы быть и хуже», - вздыхал он. Его мог бы покусать Манчевски.
Съемки фильма при 50° жаре в труднодоступных местах и в лучшие времена дело раздражающее. Оти, опытный напарник Бертолуччи, которому не в новинку полемика, поскольку позади него «Крах» Дэвида Кроненберга, но он даже не пытается скрыть, что работа с Манчевски, не признающим нежностей, превращает съемки «в один из самых интересных жизненных опытов».
«Милчо это Милчо. Я знаю, оно того стоит, потому что парень гений, но все уж слишком жестко. Мы все страдали, но, думаю, он страдал больше всех, потому что фильм значил для него очень много и это нужно уважать. Это были самые изнурительные съемки, какие мне доводилось видеть. По справедливости, природа не могла бы быть более жестокой, кроме жары она обрушила на нас все виды чумы».
Помимо этих небольших нелепостей, которые окружали «Прах», помимо мрачного фона расового конфликта, на площадке так же потрескивало странное этническое напряжение.
В перерыве между съемками в монастыре, во время игры в фрисби средневековой медной тарелкой, которую несколько македонских членов группы отыскали в древних руинах на вершине, до меня дошло дуновение кипящего недовольства местных жителей.
Понятно, что кое-кто из британских членов команды попытался уладить дело, но особо это не подействовало. Не доставляло им удовольствия и то, что техников, которых можно было нанять среди местных, пришлось привозить из Лондона.
Напряжения добавили спорные проблемы туалетного обслуживания. Прямо как при Ватерлоо, я могу с гордостью сообщить, что Блайти выиграл битву с Порталус и британские стандарты превалировали.
Западный контингент группы так же слегка пофыркивал по поводу рушащейся гостиницы советской эры, в которую он был размещен на постой.
Моя комната, с балконом, заваленным птичьим пометом была прекрасна, если привыкнуть к запаху дизеля. Но самой большой радостью был, конечно, смежный платяной шкаф, который открывался прямо в туалет соседнего номера.
Ночь прошла в прослушивании звуков безостановочного секса соседей и в выстукивании полного собрания сочинений Шекспира морзянкой на спинке кровати.
Утром они пригласили меня через платяной шкаф на рюмочку сливовки.
Драго и Мария были женаты, но не друг на друге. Он был продавцом, а она была подругой кого-то, кто работал на фильме. Оба были македонскими славянами и горячо разделяли мнение относительно своих албанских братьев – ленивые, преступные, отсталые, богатые нарко-мафиози, рвущееся к власти, что-то примерно в этом духе.
Даже если и имеется доля правды в том, что они сказали, а отрицать нечего, торговля наркотиками в Македонии процветает, с тех пор как экономика разрушается, у этого сорта паранойи и фанатизма есть ужасная привычка заканчиваться слезами.
При этом их вера в то, что албанцы купаются в деньгах совершенно не соответствовала моим собственным наблюдениям. Албанцы на улицах Прилепа выглядели намного беднее, и у них был взгляд людей, привыкших держать голову опущенной.
Манчевски предостерегает относительно бревна в собственном глазу, но даже он резко критикует то, что сам называет «анахронизмами» албанской жизни, которые привели к тому, что «те люди с автоматами на холмах Тетово украли идею прав человека. Никто не говорит о человеческих правах албанских женщин, о том, как с ними обращаются. Они почти не разговаривают, только немногие ходят в школу, почти никто не работает вне дома, как в Афганистане, во имя Небес. Но вы должны видеть их, в этих длинных пальто и шарфах в сорокаградусную жару. Когда мир сопереживает албанцам, он должен помнить, что их обиды не настолько велики, чтобы оправдать войну. Македония – страна, основанная на терпимости. Вице-президент парламента – албанец и шестеро из семнадцати министров тоже. Плюс заместители большинства министров, полицейские, военные, множество послов. Македония очень молодое государство. Это правда, что поначалу в ней мощно развивалась линия македонского национализма, это было необходимо, чтобы обособиться от Сербии. Но сегодня этот национализм обуздан. Есть много проблем, которые нужно обсудить, но македонцы обеспокоены, тем что, когда албанцы говорят о правах человека, все чего они хотят добиться - это раскол. Албанские партии в Македонии чаще обеспокоены этническими албанскими проблемами в Косово или в Албании, чем проблемами самой Македонии. Они сидят в правительстве, но действуют, как иностранная оппозиция. Эти политики должны решить для себя, хотят ли они быть в этой стране или нет».
И Манчевски – македонский либерал. Его взгляды на гангстеризм, распространяющийся среди сельских албанцев одинаково решительно разделяют даже некоторые воинственно настроенные албанцы в Тетово.
«По крайней мере значительная часть пальбы происходит из-за желания местных «шишек» сохранить свои феодальные владения, потому что это – открытые пути для торговли контрабандой и наркотиками, контроль над борделями. Это и есть база для большинства парней с оружием. Если нет больше никакой структуры, потому что все идет прахом, тогда они – боссы. Есть большие проблемы с преступностью, торговлей наркотиками и проституцией среди албанского сообщества и нужно смотреть правде в глаза. Учитывая ужасную историю этой земли, мы должны быть очень осторожны. Никто не упоминает ужасную этническую зачистку, которую сделало в западной Македонии албанское нацистское квази-государство в течение войны. Было очень впечатляюще, когда президент Албании одним из первых выступил против того, что происходило в Тетово, он сказал: «Мы не поддерживаем их, выметите их вон». Население Албании не желает этой государственной супер-ерунды. Они знают, что все это чушь».
В Тетово Артан Скендера получает возможность перевести дух после самого занятого месяца в своей жизни. Он управляет местной албанской телестанцией, Художественным ТВ, которое высылало большинство снимков с места столкновений.
Неплохо для бизнеса, но это такой бизнес, без которого он предпочел бы обойтись. Артан, как предполагает название его станции, идеалист, который верит в то, что сила искусства способна преодолеть вражду. Он так же большой поклонник Манчевски, если не как политика, то как кинопроизводителя.
«Если бы каждый в Македонии был таким как Манчевски, у нас было бы меньше проблем. «Перед дождем» рассказал правду о всех народах Македонии. Это было очень важно для всех нас, фильм показал нашу жизнь всему миру». «Прах» тоже, как он надеется, сможет сделать славян и албанцев ближе. «Такие вещи как красота и искусство выше национализма», - говорит он. Это сфера развлечения.
Перевод Neil-Сказочницы.
Оригинал здесь
