Производство: Великобритания/Германия/ Италия/Македония (вона сколько народу лапу приложило).
Режиссер: Милчо Манчевски (звучит жутко).
Год выпуска: 2001.
В главных ролях: Дэвид Уэнэм (David Wenham), Джозеф Файннс (Joseph Fiennes). Еще там есть некто Николина Куяка, но это так, к слову…
Мы, естественно, посмотрели данный шедевр киноискусства из-за наличия в оном Дэвида. Дэвид, как всегда, на высоте, но «Прах» хорош не только им. Фильм крайне своеобразен, довольно тяжел для восприятия, реалистичен и жесток (не зря указано ограничение по возрасту аж до 18 лет). Сцены военных действий в Македонии заставят понервничать кого угодно.
В общем, смотрите, проникайтесь и да будет вам радость и просветление.
Началось все так. Примерно в 90-е годы (плюс-минус лапоть), вроде бы в Нью-Йорке некий преступный элемент афроамериканского происхождения (заковыристо, зато политкорректно) решает ограбить старушку (но не процентщицу), с каковой целью и залезает в ее скромную хатку. Вышеупомянутая старушка оказалась весьма бойкой и наставила на несостоявшегося Раскольникова револьвер. Выяснилось, что бедной бабушке давно и не с кем было поговорить за жизнь. И несчастному молодому человеку пришлось расплачиваться за свои бывшие и будущие преступления, выслушивая ее длинную и поучительную историю. По ходу пьесы данный тип неоднократно возникает в поле зрения старушки, и та каждый раз грузит его все новыми и новыми подробностями. В конце концов, он проникается и начинает грузить историей других, добавляя свои детали.
Но это присказка. А сказка, то бишь собственно история, поведанная бабулей, еще впереди.
Ситуация была проста. В начале ХХ века в Америке жили-были два брата-акробата (что-то подобное где-то уже было…). Старшенький, Люк (David Wenham), хорош собой (удивительно, не правда ли?), никогда никого не убивает без причины (что весьма похвально), но при этом имеет дурную репутацию, и его весь фильм склоняют, спрягают и обзывают негодяем, что лично нас повергает в недоумение. Младшенький же, Элайджа (Joseph Fiennes), просто наивный придурковатый парень с более чем своеобразной религиозной философией.
Люк по доброте душевной воспитывает братца как умеет, но противный Элайджа влюбляется в первую встречную французскую шлюху, чему Люк его явно не учил. Упомянутая мадам не блещет ни умом, ни красотой, и Люк не питает на сей счет никаких иллюзий, хотя как женщина она ему и нравится. Зато Элайджа, проявив редкостный ум и смекалку, на ней женится. Мадам же, не мудрствуя лукаво, спит с обоими братьями по очереди. В общем, запуталось все до крайности.
В итоге Люку это надоело, и он самоустранился из данного треугольника путем отплытия в Европу - правда, выбрав не самый подходящий момент и мотив (с давних пор известно, что месть никому счастья не приносит). Кто же мог предположить, что «роковая женщина» утопится (ибо по всем своим моральным и прочим качествам тонуть не была должна), а нездоровый на всю голову Элайджа, одержимый жаждой мести, отправится искать брата.
А в это время в далекой Македонии некий тип по прозвищу Учитель, а по внешности – Николай II на полставки, пытается добиться независимости от Османской Империи. На него объявляется охота, в ходе которой и сталкиваются наши два героя.
Дальше посмотрите сами. А мы перейдем на личности.
Начнем с Элайджи. Физиономия, наверное, всем знакомая («Влюбленный Шекспир», «Враг у ворот», «Елизавета») – довольно симпатичная, но здесь выглядит удручающе по причине наивно-безжалостного выражения (что говорит о том, что Файннс хороший актер. Весь фильм проходить с видом самовлюбленного дауна, скорбящего о несовершенстве мира – это сможет не каждый. Особенно. после упомянутых ролей).
Сам себя Элайджа считает белым и пушистым (сам себя не похвалишь…) на основании того, что он прощает и жаждет спасти от геенны огненной все, что шевелится, при этом полагая, что цель оправдывает средства. Стоит отметить, что двое спасаемо-прощаемых – брат и жена – в результате его титанических усилий покидают сей грешный мир.
И вот чем дополняется этот милый образ. Не имея смелости для более или менее честного поединка, Элайджа стреляет в Люка из-за угла и вообще всячески его преследует под аккомпанемент… нет, не симфонической музыки, а приводимых к месту и не к месту цитат из Библии. Но что показательно, в одном эпизоде он заявляет: «Разве сторож я брату своему?» (помните, кто и о ком произносил эту фразу?). Так-то оно так, но здесь Элайджа осознанно или не осознанно берет на себя роль Каина, убившего своего брата из зависти.
А позавидовать есть чему. Значит, теперь про Люка. Со всей ответственностью заявляем, что негодяй из Дэвида Уэнэма не получился. То ли он не сильно старался (что маловероятно), то ли у него благородство аж из ушей льется… В связи с чем постоянные выпады прочих персонажей а-ля «подлец-подонок-негодяй» выглядят необоснованными грязными инсинуациями. Определенный эгоизм в характере Люка безусловно есть. Но заметим, что он (эгоизм) – абсолютно нормальное явление для человечества в целом. В отличие от лицемера Элайджи, прикрывающего его (снова эгоизм, а не Люка и не человечество) евангельскими цитатами, Люк по отношению к себе и к окружающим честен. Сложно не согласиться с «Евангелием от Люка», сформулированным все той же старушкой: «Живи своей собственной жизнью, так как ты умрешь своей собственной смертью». В общем-то, это самая исчерпывающая его характеристика.
И еще несколько фактов в защиту Люка.
Он ведет себя несколько человечнее. Встреченный в борделе шериф походя бросает братьям: «Мне жаль, ребятки, что ваша мама умерла» - и Люка это задевает, в то время как Элайдже явно параллельно, он увлечен предстоящим действом.
Дальше. Люк весьма успешно уворачивается от шальных вражеских пуль, но теряет концентрацию и получает смертельные раны после того, как обнаруживает, что вверенная его заботам барышня погибает. Элайджа, в конце фильма, кажется, понявший, что был не прав, удостаивается доверия окружающих отнюдь не за собственные заслуги (коих, увы, не наблюдается), а исключительно как брат достойного человека.
И последний маленький штрих. Весьма показательно, что госпиталь, в котором умирает старушка-рассказчица, носит имя Saint-Luke, а вовсе не Saint-Elija...
