Когда Джона Хеннсси привезли в Австралию, где он стал жертвой насилия, он был всего лишь мальчишкой.
Пока фильм исследует противозаконность системы детской миграции, Сьюзен Ченери обращается к тем, на ком позор двух стран оставил шрамы.
Зимой эти дети истекали кровью на морозе. Кожа их босых ног обдиралась о скалы, но они настолько окоченели от холода, что едва чувствовали боль.
Они были детьми, которых принудили к каторжной работе, наказали за то, что они родились без надежды. И если они сопротивлялись, их наказывали снова.
Если ты жаловался, следовал удар по голове: «Ты маленький сопляк, ты маленькая девчонка», - говорит Джон Хеннесси, который был одним из тех детей.
«Братья и сестры находились вместе», - он говорит. «Потом девочек начали забирать от братьев. Я до сих пор слышу крики разлучаемых детей. Некоторые из них никогда больше не увидели своих сестер. Мне до сих пор снятся кошмары».
Жизнь в Биндуне, которым управляли Христианские Братья Католической церкви, являлась системой жестокости, где избиения и сексуальное насилие были обычным явлением.
«Биндун был не чем другим, как гнездом педофилов», - говорит Хеннесси. Большинство братьев насиловали и домогались маленьких мальчиков, иногда обмениваясь друг с другом своими любимцами».
Мальчиков отправляли на строительство комплекса величественных зданий, ставших Биндуном. «Это был рабский труд», - говорит Хеннесси. «Многие из них сейчас частично или полностью глухие, потому что их постоянно колотили по голове».
Он вспоминает, что дети, как правило, воровали еду у свиней, потому что свиней кормили лучше. Брат Франциск Кини, возглавлявший Биндун, обычно ел яичницу с беконом на глазах у мальчиков, которых кормили овсянкой, смешанной с отрубями из куриного корма. Мальчики выискивали его объедки в мусорном ведре.
В одну из ночей группа голодных мальчиков во главе с Хеннесси совершила набег на виноградник, принадлежавший Кини. На следующий день священник, ростом в 193 сантиметра и весом 180 килограммов, раздел его догола перед другими мальчиками и жестоко избил кулаками и тростью. Затем, когда Хеннесси лежал на полу, истекая кровью, священник вытолкал его за дверь сильными ударами ног. С тех пор у Хеннесси очень выражено заикание.
Когда он обнаружил маленького мальчика, плакавшего из-за того, что к нему приставали с домогательствами, он повел его к Кини для разбирательства. «Он пришел в ярость, сильно бил меня по голове, бил по голове ребенка и сказал: «Чтобы вы никогда больше не приходили в этот кабинет и не врали мне».
Горестное положение детей-мигрантов, таких как Хеннесси, рассматривается в фильме «Солнце и апельсины», демонстрация которого началась в четверг. Он сосредоточен на британском социальном работнике Маргарет Хамфрис и ее работе по пресечению схем детской миграции и по оказанию помощи пострадавшим в поисках их семей.
Одним из таких пострадавших был Гарольд Хейг, который в возрасте 18 лет начал поиски своей матери. «Она была единственной женщиной, которую я хотел встретить», - говорит он. «Она была единственным человеком, который мог заполнить пустоту. Когда тебе говорят, что ты сирота и что твои родители умерли, там никого нет. Ты живешь с чувством, что ты везде чужой.
Поэтому, в течение многих лет, во мне была настоящая пустота».
Хейг начал свои поиски слишком поздно: к тому времени, когда он узнал подробности о своих родителях, они оба умерли. Но когда он отправился на поиски в Англию в 1974 году, его отец еще был жив.
Единственной семьей, которую знал Джон Хеннесси, были священники, называвшие мальчиков «сыновьями шлюх». «Я думал, что брат Кини был моим отцом», - говорит он. Мне было приблизительно 19-20 лет, когда я начал задавать какие-то вопросы. Конечно, у меня должна быть семья. Я не видел выхода. Церковь не захотела мне помочь».
У Хеннесси не было свидетельства о рождении или каких-либо документов, идентифицирующих личность. Позже он узнал, что его имя было изменено, а дату его рождения изменили на три года. Когда он пришел, чтобы получить свои регистрационные данные к Сестрам из Назарета в Бристоле, где он провел первые 10 лет своей жизни, «они отрицали даже мое существование».
Прошло 57 лет, прежде чем состоялась радостная встреча Джона с найденной им матерью. «Моя мама сказала мне: «Майкл Джон, тебя украли из колыбели, когда тебе было два месяца от роду». Рождение вне брака было смертным грехом, нас назвали детьми дьявола, что было философией их отношения к нам».
«Моя мать находилась в отчаянном положении. У нее не было поддержки со стороны семьи, и она не видела выхода, поэтому обратилась к монахиням. Знаете, она была ирландской девушкой, и монахини сказали ей: «Мэри, ты недостойная и не подходящая мать для этого ребенка. Джон наш, он принадлежит Богу. Его усыновят, и у него будет хорошая жизнь». Она дважды или трижды приходила, чтобы повидать меня, но сестры сказали, чтобы она больше никогда не являлась. Священник заставил ее поклясться на Библии, что она никогда и никому не скажет, что у нее был этот ребенок».
Даже при том, что он стал заместителем мэра Кэмпбелла и был награжден медалью Ордена Австралии за заслуги перед государством, Хеннесси, как и многие мальчики Биндуна, был слишком травмирован, чтобы жениться. «Вы испытываете от всего этого только стыд и чувство вины».
Когда промозглая послевоенная Великобритания отозвалась на просьбу Австралии о «хорошем европейском британском генофонде» для формирования ее нации, она увидела в этом благоприятную возможность разгрузить учреждения, переполненные невинными жертвами нищеты, незаконнорожденными или из неполных семей. В торговле детьми, получившей известность как схемы детской миграции, неделя содержания ребенка в детском приюте в Великобритании обходилась в 5 фунтов стерлингов, а в Австралии – 10 шиллингов. Учреждения, в которых содержались дети, должны были за каждого из них получать компенсацию.
Все уважаемые организации – Фонд Бернардо, Армия Спасения, Fairbridge Общество, Национальный Детский Дом, католическая и англиканская церкви – участвовали в тайном сговоре по отправке детей «для лучшей жизни» на другой конец света. В соответствии с короткой инструкцией премьер-министра Австралии министрам штатов 1945 года, они считались чрезвычайно привлекательной категорией мигрантов, «с учетом их более легкой ассимиляции, адаптации, предстоящей продолжительности трудоспособного возраста и более простого обеспечения жильем».
Подсчитано, что за 200 лет 150 тысяч британских детей были разбросаны по всему миру. Между 1912 и 1970 годами около 7 000 были доставлены на кораблях в Австралию. Первым большим ущербом для этих детей стало отторжение их обществом. Они не могли понять, какой проступок они совершили, что их собственная страна от них отказывается. Им обещали, что их ждут любящие семьи, которые их усыновят, но их передали в руки изолированного насилия. Только немногих усыновили или занялись их воспитанием.
Вся эта система была основана на лжи. У большинства детей были живые матери – женщины, которым сказали, что их ребенок усыновлен в Великобритании или умер. Многие отдавали детей в приюты до тех пор, пока сами не встанут на ноги.
Хамфрис, учредившая Доверительное общество Детских Мигрантов, говорит, что у этих женщин не было выбора.
Статус матери-одиночки мог стать общественным клеймом. Некоторые дети попали в приюты временно, из-за болезни членов их семей. Матери, явившиеся, чтобы увидеть их, в период их временного пребывания в приюте, или чтобы забрать их обратно, узнали, что их дети исчезли.
Общая стратегия по утаиванию судеб детей, была, как оказалось, удобным способом скрыть следы. Некоторые структуры настолько не хотели, чтобы эти дети когда-либо вернулись домой, что изменили их имена, а также даты и места их рождения. Это была уловка, корни которой ведут к высшим эшелонам британского общества, и которая никогда не была бы раскрыта, если бы не здравомыслие Хамфрис.
Социальный работник из Ноттингема получила письмо от женщины из Австралии: «Она писала: «Мне было четыре года, когда я покинула Ваш родной город. На корабле меня отвезли в Австралию. Мое имя изменили. Изменили мою дату рождения. Я не знаю, кто я. Вы можете мне помочь?» Я посмотрела на это письмо и подумала, что это полный абсурд. Поэтому я написала ей следующий ответ: «Послушайте, о Вас должны были позаботиться или усыновить Вас. Вы должны были отправиться туда вместе с взрослыми. Четырехлетний ребенок не может самостоятельно сесть на корабль и уехать на другой конец земли».
Но все это оказалось абсолютной правдой, что выяснила Хамфрис, проведя расследование и найдя мать этой женщины. Когда она в 1987 году начала собирать воедино разрозненные факты, она не имела представления о масштабах депортации. После того, как она разместила в мельбурнской газете объявление, начался шквал ответов. Ее муж Мерв запланировал в университете Ноттингема докторскую диссертацию по истории детской миграции, зная, что это может дать ему доступ к архивным материалам. Супруги часто находились в состоянии неверия по мере того, как он собирал досье, свидетельствовавшее, как два правительства разбивали семьи и разрушили тысячи жизней. Хамфрис говорит: «Это была группа людей, у которых отобрали все: их семьи, их страну, их идентичность, их общность, их семейную защиту, их школы, из маленькие ячейки. Все пропало».
Чтобы консультировать пострадавших, Хамфрис создала в Австралии офисы. В Великобритании она превратилась в детектива, упорно работавшего с церковными записями, телефонными книгами, общим регистрационным бюро в Лондоне и с архивами. Она разыскивала людей, которые могли проживать в прошлом в том же пансионе, что и чья-либо мать. Это было слишком трудно для нее. Хамфрис угрожали смертью, и, чтобы поехать в Австралию, ей часто приходилось оставлять своих собственных несовершеннолетних детей.
В своей книге «Пустые колыбели» она пишет: «Злоупотребления имели место с целью отнять детей у их семей; злоупотребления имели место с целью лишить их своей идентичности, злоупотребления имели место с целью забыть о них, а затем отрицать факт их потери. В этом контексте и в рамках нашей культуры можно сравнить несколько трагических историй».
Сейчас она хочет восстановить репутацию матерей, пострадавших не меньше, чем их дети, для которых это было «бесконечным горем и безысходной утратой».
Секретарь Международной Ассоциации бывших детей-мигрантов Гарольд Хейг полон признательности Хамфрис за ее работу. «Если бы это дело попало к кому-то другому, а не к Маргарет, им бы это сошло с рук», - говорит он. «Я не знаю никого другого, у кого было бы такое мужество или чувство справедливости, сила, действительно способная вести за собой».
Хамфрис говорит, что структуры, участвовавшие в схемах миграции, были полны решимости сохранить свои тайны. «Любому из нас понятно, почему эти записи так долго скрывали... эти схемы основывались на обмане, который мог быть раскрыт. Их действия были направлены на искоренение идентичности детей путем изменения или искажения дат их рождения или изменения и искажения их имен, поэтому, я думаю, это делалось, чтобы отнять у детей ощущение самосознания и идентичности».
Она признает очевидным: если говорить детям, что их родители умерли, вряд ли они будут спрашивать о маме или папе.
Но в зрелом возрасте, эти люди начали медленно осознавать, что они должны быть частью чего-то. Но для многих, как Хейг, было уже слишком поздно. Для чрезвычайно замкнутого 70-летнего Тони Коста, бывшего воспитанника Бинудна, встреча с матерью свелась к посещению ее могилы. Когда она переехала в США, в своей старой церкви она оставила письмо со своим адресом и новой фамилией по мужу. Это письмо никогда не было передано, даже когда Коста приехал туда в ее поисках. «Из-за католического фанатизма и нетерпимости мою мать подстрекали избавиться от меня с помощью церкви».
Марсель О’Брайен было четыре года, когда ее на корабле привезли в Австралию. Она воспитывалась в приемной семье. Ее приемная мать пыталась вернуть ее обратно и дошла до того, что написала королеве-матери. О’Брайен не помнит суд, который ее «мамочка» проиграла. «Они сказали, что мне будет лучше в Австралии. Мне было около 50, когда я узнала, что случилось».
О’Брайен было предназначено влачить жалкое существование на ферме Fairbridge в Пинджарра в Западной Австралии, где этим девушкам сказали: «вы принадлежите к отбросам, вы ничто и у вас никого нет». Детей, находившихся до достижения 21 года под опекой государства, после получения ими поверхностного образования, направили работать: мальчиков – на фермы, а девочек – в домашнюю прислугу.
В 16 лет О’Брайан отправили работать на одну из семей. Она спала в сарае, и, так как никто не защищал ее, она была объектом домогательств со стороны местных мужчин. «Сексуальное и физическое насилие продолжалось некоторое время любым из проходивших по дороге фермеров», - говорит она. «Ты никогда никому ничего не расскажешь, ты просто находишься в пустыне, не зная ничего. Я подверглась групповому изнасилованию тремя парнями с фермы».
К тому времени, когда ее мать нашли, она находилась в пансионате и впадала в слабоумие. Только три недели провела О’Брайен со здравомыслящей матерью. «Она посмотрела вверх, на потолок, и сказала: «Слава Богу, ты здесь. Эти ублюдки забрали тебя от меня». Она была совсем бедной, бедная женщина, пытающаяся заботиться о своих детях».
Маргарет Галлагер, которой сейчас 70, привезли в Австралию в возрасте 12 лет через Фонд Бернардо, сказав ей, что ее родители погибли во время войны. В 15 лет ее отправили работать домашней прислугой. Вскоре, после того, как она выпила бутылку чистящего вещества и очнулась в больнице, Фонд Бернардо сделал пометку в ее деле, что она пыталась совершить суицид, чтобы «привлечь к себе внимание». Затем ее отправили к пожилой паре в Стратфилд. Эти люди сказали, что удочерят ее, но она должна говорить, что она их племянница и ни при каких условиях не упоминать, что она была ребенком из Бернардо.
«Меня вынуждали испытывать стыд. Одно из важнейших ощущений для меня, которое только недавно исчезло: куда бы я ни шла и в каком бы месте не находилась, я всегда чувствую, что я не принадлежу ему, я не достаточно хороша для него. Я недостаточно хороша, чтобы находиться здесь, я не подхожу для этого».
В 30-летнем возрасте она нашла свою мать, которая в 14 лет была изнасилована, и чьи родители заставили ее отдать ребенка на усыновление и дать обещание никому о нем никогда не говорить.
Сидя в кресле у себя дома в [городке] Вои-Вои, Галлагер говорит, что она верит в прощение, но ее гнев и обида очевидны. Она очень сожалеет о том, что ее собственные дети несли на себе тяжесть этого гнева.
Таких чувств следует ожидать, говорит Хамфрис. «Это относится к целому поколению. Оно не остановится на этом поколении детей-мигрантов. Боль на этом не остановить. Как они мне говорят, Маргарет, я каждый день живу с этим».
В 1998 году Специальный Комитет по здравоохранению Британской палаты общин вынужден был объявить перерыв, настолько большое впечатление на его членов оказали свидетельские показания Джона Хеннесси. «Один из делегатов сказал, что если бы обстоятельства были другими, я мог бы быть объектом его работы», - вспоминает он.
По запросу Сената 2001 года в Австралии был создан небольшой дорожный фонд, дающий возможность некоторым мигрантам посетить Великобританию, чтобы встретиться со своими семьями. Это не распространяется на финансирование долгосрочных консультаций для пострадавших, проводимых Доверительным Обществом Детских Мигрантов, или на детективную работу по розыску потерянных семей.
В ноябре 2009 года Кевин Радд извинился за «безусловную трагедию» полумиллиона детей, пострадавших от пренебрежительного отношения и злоупотреблений в государственных учреждениях, в том числе и детей-мигрантов. Он назвал жертв «забытыми австралийцами».
Для детей-мигрантов стало новостью то, что они были «забытыми». Тони Коста говорит: «Название «забытые австралийцы» по отношению к нам – это только еще одна форма мошенничества. Мы привыкли к названию «сирот», что было ложью, теперь мы «забытые австралийцы», что опять противоречит нашей настоящей идентичности».
В феврале прошлого года тогдашний премьер-министр Великобритании Гордон Браун принес извинения непосредственно детям-мигрантам за катастрофическую небрежность Великобритании «в отношении первейшей обязанности нации – по защите своих детей».
Кроме того, он объявил об учреждении фонда в 6 миллионов фунтов стерлингов, предназначенного для восстановления семей, разрушенных этой системой. Он используется, чтобы оплатить людям посещение их вновь обретенных семей в Великобритании. Несмотря на непрочность этих связей, знание того, что у них есть сводные и двоюродные братья и сестры, родственники, очень много значит для этих людей. Галлагер говорит: «Я почувствовала облегчение. Это было что-то вроде: «О, я нормальная; у меня есть семья».
Но достаточно ли этого? Достаточно ли для того, чтобы компенсировать преднамеренные решения, разрушившие так много жизней? Существует три способа восстановления справедливости: признание вреда, репарация [компенсация ущерба] и реституция [восстановление первоначально существовавшего положения]. Если извинения были признанием, а британский фонд – компенсацией, то впереди еще долгий путь.
«Этот третий путь является личной реституцией, личной компенсацией», - говорит Хейг. «Кто-нибудь объяснит мне, что может быть безнравственнее мнения правительства о том, что Вы в состоянии получить компенсацию. Это конечная цель, и я думаю, что все дети-мигранты заслуживают реституции, и мы, конечно же, занимаемся этим в Великобритании».
Хамфрис, Хейг и большинство детей-мигрантов убеждены: в обеих странах необходимо провести судебное расследование, чтобы установить, почему случился этот скандал. «С 1998 года ассоциация призывает к судебному расследованию, и, разумеется, нам в этом отказали», - говорит Хейг. «Никто не может дать Вам ответа о том, почему это действительно случилось. Почем британское правительство решило, что самое лучшее для детей – отправить их на другой конец света, депортировать их».
Хамфрис высказывает мнение, что осмысление по-прежнему необходимо. «Это больше, чем помочь людям увидеть и осознать свои обязанности. Это – помочь людям понять, что эта историческая несправедливость ежедневно с нами. Если общество не разберется с исторической несправедливостью, она станет еще больше».
Хейг считает, что вопрос об ответственности до сих пор существует: «Политики произносят прекрасные речи о семье и о том, какое большое значение они ей придают, но их действия другие... Дело в том, что правительства не были привлечены к ответственности. Поэтому необходимо расследование. Чтобы ответить [жертвам], что произошло. Важнее всего – удостовериться в том, что это никогда не повторится.
Еще не слишком поздно оказать поддержку пострадавшим, утверждает Хамфрис. «Для них и их семей это никогда не будет слишком поздно. И для нас, общества, никогда не будет слишком поздно поступить по справедливости. Люди стареют... семьи также. Мы должны действовать быстрее... и с большей твердостью и решительностью. Каждый день на счету, и время истекает».
Перевод Kenga-ru
Оригинал здесь
